Дочки-матери

Многим из нас трудно понять расставание с родителями, но для журналиста и автора Мередит Мэй это была разрушительная реальность.

После того как ее родители развелись, когда ей было пять лет, Мередит из Сан-Франциско и ее брат Мэтью, которому тогда было три года, проехали через всю Калифорнию, чтобы жить с бабушкой и дедушкой в Биг-Сур.



Ее мать впала в глубокую депрессию, оставив своих детей на произвол судьбы. Дочь Мередит нашла утешение, помогая дедушке ухаживать за его медоносными пчелами, которых он держал в переоборудованном военном автобусе времен Второй мировой войны в саду.

Токсичные отношения

Мередит рассказала, как она стеснялась своей матери, никогда не приглашала друзей в дом и старалась проводить там как можно меньше времени, что привело к тому, что она стала неуверенной в себе и это негативно отразилось на ее взрослой жизни.

Достигнув критической точки в возрасте 40 лет, страдая от приступа паники, когда она поняла, что она тоже «зла и одинока», как ее мать, Мередит обратилась за помощью к психотерапевту, который призвал ее «развестись» со своим «токсичным» родителем. Здесь, в эксклюзивном отрывке из ее новой книги «Медовый автобус», опубликованной сегодня в Великобритании, Мередит рассказывает о том, как прекращение отношений с матерью наконец освободило ее.



«Я никогда не сожалела о прекращении отношений с моей токсичной мамой. Это был первый шаг к свободе и нормальной жизни», — говорит она. «Я дала себе разрешение прекратить притворяться и начать говорить людям, что мы с моей матерью чужие. Я никогда не видела и не слышала о таких матерях, как моя. Мне всегда было стыдно вручать ей открытку в День Матери, которая казалась мне нечестной», — добавила Мередит.

Табу о матерях

«В нашей культуре есть неизгладимое табу о мамах, которое гласит, что мы всегда должны чтить своих матерей, независимо от того, насколько они не уважают нас. Я подчинялась токсичному влиянию в течение 49 лет, и это почти разрушило меня.

Бабушка организовывала нам дни рождения, покупала рождественские подарки, оборачивала их, а затем записывала имя мамы на карточках.

Уловка продолжалась, когда бабушка присутствовала на наших родительских собраниях, готовила еду для всей семьи, записывала нас на уроки рисования и водила на спортивные мероприятия.

Нам повезло, что она была с нами, но всякий раз, когда мы жаловались на отсутствие мамы, бабушка исправляла наше мышление. Мама была «такой, какая она есть», и ей нужен «мир и покой, чтобы выздороветь».

Когда пришло осознание?

«Лишь на пороге моего 40-летия, проходя через обломки очередного распада, я начала думать, что, возможно, общим знаменателем во всем этом была я. И это было ужасно. Я помню, как свернулась в позе зародыша и задыхалась на полу в ванной, думая: «Вот каково это — приступ паники». Я боялась, что меня слишком обескуражили, и я поняла это слишком поздно. Я собиралась провести вторую половину своей жизни злой и одинокой, как моя мама. Затем мои слезы высохли, когда я осознала иронию того, что так сильно стараюсь не быть похожей на нее, и в итоге получаю точную копию.



Когда я наконец поднялась с пола, я впервые вызвала терапевта. Когда мы встретились, она задала вопрос, который изменил мою жизнь: «Вы знаете, что имеете право развестись со своей матерью?» Вопрос смутил меня. Как это вообще возможно? Она моя мама.

С помощью терапевта я начала понимать, что родить меня — это не то же самое, что любить меня. Я написала письмо с просьбой о пробном расставании с матерью. Я объяснила, что мне нужно три месяца без телефонных звонков или писем, чтобы я могла все обдумать».

Заключение

В своих мемуарах «Медовый автобус», Мередит сказала, что она никогда не знала, о чем на самом деле думала ее мать: «Было ли ей страшно, сожалела ли она, любила или презирала меня». Мередит сейчас пчеловод в пятом поколении. В своей книге она обсуждает, как пчелы ее дедушки помогли ей выучить многие жизненные уроки, которые родители никогда не рассказывали ей.